Сфера распространения: кровавые границы ислама
Межобщинные конфликты и войны по линиям разломов являются предметом изучения истории; последняя насчитывает тридцать два этнических конфликта, случившихся во время “холодной войны”, включая войны по линиям разломов – между арабами и израильтянами, индийцами и пакистанцами, суданскими мусульманами и христианами, шри ланкийскими буддистами и тамилами, ливанскими шиитами и маронитами. Войны идентичностей составили около половины всех гражданских войн в период 1940-х и 1950-х годов, но на протяжении последующих десятилетий эта доля составила уже около трех четвертей, и сила восстаний, в которых участвовали этнические группы, утроилась за период между началом 1950-х годов и концом 1980-х годов. Поскольку упорное соперничество сверхдержав затмевало эти конфликты, они, не считая отдельных примечательных исключений, привлекали сравнительно мало внимания и зачастую рассматривались сквозь призму “холодной войны”. По мере того как “холодная война” близилась к завершению, межобщинные конфликты все более бросались в глаза и, что далеко не бесспорно, стали более распространенными, чем прежде. В истории этнических конфликтов на самом деле наблюдалось нечто очень похожее на “подъем”.
Эти этнические конфликты и войны вдоль линий разломов не были распространены в равной степени среди цивилизаций. Основные конфликты происходили между сербами и хорватами в бывшей Югославии и между буддистами и индусами на Шри-Ланке, в то время как конфликты, сопряженные с меньшим уровнем насилия, отмечались между не мусульманскими группами в ряде других мест. Однако преобладающее большинство конфликтов по линиям разломов имело место вдоль границы, петлей охватывающей Евразию и Африку, – вдоль границы, которая разделяет мусульман и не мусульман. В то время как на глобальном, или на макроуровне мировой политики основное столкновение цивилизаций происходит между Западом и остальным миром, на локальном, или на микроуровне, оно происходит между исламом и другими религиями.
Между соседствующими мусульманскими и не мусульманскими народами – глубокий антагонизм и ожесточенные конфликты. В Боснии мусульмане вели кровавую и разрушительную войну с православными сербами и участвовали в вооруженной борьбе с католиками хорватами. В Косово албанские мусульмане страдают под сербским правлением и сформировали собственное подпольное параллельное правительство, и между двумя группами сохраняется высокая вероятность насилия. Албанское и греческое правительства оказались в ссоре друг с другом, причиной чего стал вопрос о правах албанского и греческого меньшинств в этих странах. На протяжении всей истории турки и греки готовы вцепиться друг другу в глотку. На Кипре существуют враждебные друг другу государства турок мусульман и православных греков. На Кавказе Турция и Армения являются историческими врагами, азербайджанцы и армяне вели войну за контроль над Нагорным Карабахом. На Северном Кавказе на протяжении двухсот лет чеченцы, ингуши и другие мусульманские народы сражались за свою независимость от России, эта борьба возобновилась в 1994 году. Столкновения имели место также между ингушами и православными осетинами. В бассейне Волги татары мусульмане в прошлом вели борьбу с русскими и в начале 1990-х годов добились от России ненадежного компромисса в виде ограниченного суверенитета.
В течение всего девятнадцатого столетия Россия силой оружия постепенно расширяла свой контроль над мусульманскими народами Средней Азии. На протяжении 1980-х годов афганцы и русские вели крупномасштабную войну; с отступлением России эта война нашла свое продолжение в Таджикистане – между поддерживающей существующее правительство российской армией и повстанцами исламистами. В Синцзяне уйгуры и другие мусульманские группы ведут борьбу против китаизации и углубляют отношения со своими этническими и религиозными собратьями в бывших советских республиках. В Индостане Пакистан и Индия сражались между собой в трех войнах, мусульманское восстание ставит под сомнение индийское правление в Кашмире, переселенцы иммигранты воюют с племенами в Ассаме, а мусульмане и индусы участвуют в периодически вспыхивающих по всей Индии беспорядках и в актах насилия, эти вспышки подпитываются ростом влияния фундаменталистских движений в обеих религиозных общинах. В Бангладеш буддисты протестуют против дискриминации, проводимой по отношению к ним мусульманским большинством, в то время как мусульмане Мьянмы протестуют против дискриминации буддистским большинством. В Малайзии и Индонезии мусульмане время от времени принимают участие в антикитайских бунтах, протестуя против господства китайцев в экономике. В Южном Таиланде мусульманские группировки вовлечены в восстание против буддистского правительства, в то время как в южной части Филиппин повстанцы мусульмане борются за независимость от католического государства и правительства. С другой стороны, в Индонезии католики Восточного Тимора ведут борьбу против гнета мусульманского правительства.
На Ближнем Востоке конфликт между арабами и евреями в Палестине ведет свое начало с создания еврейского государства. Четырежды вспыхивали войны между Израилем и арабскими государствами, а палестинцы участвовали в интифаде против израильского господства. В Ливане христиане марониты вели безнадежную борьбу против шиитов и других мусульман. В Эфиопии православные амхары на протяжении всей истории угнетали группы этнических мусульман и боролись с восстанием мусульман оромо. По всему Африканскому Рогу имел место ряд конфликтов между арабскими и мусульманскими народами на севере и анимистами христианами из чернокожих народов на юге. Самая кровопролитная мусульманско-христианская война шла в Судане, она продолжалась десятилетия и ее жертвами стали сотни тысяч человек. В нигерийской политике главной темой остается конфликт между мусульманскими народностями фульбе и хауса на севере и христианскими Племенами на юге: постоянные восстания и государственные перевороты и одна крупная война. В Чаде, Кении и Танзании сопоставимые по размаху столкновения происходили между группами мусульман и христиан.
Во всех этих районах отношения между мусульманами и народами иных цивилизаций – католической, протестантской, православной, индуистской, китайской, буддистской, еврейской – носили, как правило, антагонистический характер; в прошлом в большинстве случаев напряженность в какой-то момент выплескивалась в насильственные действия, и 1990-е годы также не стали исключением. На какой бы участок периметра ислама ни взглянуть, мусульмане никак не могут мирно ужиться со своими соседями. Естественно, возникает вопрос – будет ли в равной мере справедлива подобная модель конфликта конца двадцатого века между мусульманскими и не мусульманскими группами, если ее перенести на отношения между группами, принадлежащими к другим цивилизациям? На самом деле это не так. Мусульмане составляют около одной пятой от всего населения земного шара, но в 1990-х годах они участвовали в намного большем числе межгрупповых актов насилия, чем люди из любой другой цивилизации. Свидетельств тому – множество.
1. Мусульмане были участниками двадцати шести из пятидесяти этнополитических конфликтов 1993-1994 годов, проанализированных Тэдом Робертом Гурром. Двадцать из этих конфликтов происходили между группами из различных цивилизаций, пятнадцать из них между мусульманами и не мусульманами. Короче говоря, имело место втрое больше межцивилизационных конфликтов с участием мусульман, чем конфликтов между всеми не мусульманскими цивилизациями. Конфликты внутри ислама также были более многочисленны, чем внутри любой другой цивилизации, включая племенные конфликты в Африке. В противоположность исламу, Запад был вовлечен всего лишь в два внутрицивилизационных и в два межцивилизационных конфликта. Для конфликтов с участием мусульман также характерны многочисленные жертвы. Из шести войн, в которых, по оценкам Гурра, погибло 200 000 или больше человек, три (Судан, Босния, Восточный Тимор) происходили между мусульманами и не мусульманами, два (Сомали, Ирак курды) между мусульманами и только в одном (Ангола) участвовали исключительно немусульмане.
2. Газета New York Times привела список из сорока восьми районов, в которых в 1993 году происходило примерно пятьдесят девять этнических конфликтов. В половине из названных мест мусульмане сталкивались с другими мусульманами или с не мусульманами. В тридцати одном случае из пятидесяти девяти конфликты происходили между группами из различных цивилизаций, и, согласуясь с данными Гурра, две трети (двадцать один) из этих межцивилизационных конфликтов разворачивались между мусульманами и остальными.
3. В исследовании Рут Леджер Сивард показано, что в 1992 году шло двадцать девять войн (таковыми, по определению, считались конфликты, приводившие к гибели 1000 или более человек в год). Девять из двенадцати межцивилизационных конфликтов были между мусульманами и не мусульманами, и снова мусульмане принимали участие в большем числе войн, чем люди из какой бы то ни было другой цивилизации.
Я воспользовался классификацией конфликтов по Гурру, за исключением того, что переставил китайско-тибетский конфликт, который он классифицировал как нецивилизационный, в межцивилизационную категорию, поскольку очевидно, что это – столкновение конфуцианских ханьских китайцев и тибетцев буддистов ламаистского толка.
Таким образом, эти разные статистические данные приводят к одному и тому же заключению: в начале 1990-х годов мусульмане были вовлечены в большее число актов межгруппового насилия, чем не мусульмане, и от двух третей до трех четвертей межцивилизационных войн происходило между мусульманами и не мусульманами. Границы ислама и в самом деле кровавы.
К выводу о предрасположенности мусульман к насилию в конфликтах подталкивает и степень милитаризма мусульманских государств. В 1980-х годах процентные соотношения вооруженных сил (которые определяются численностью военнослужащих на 1000 человек) и индексы военных усилий (соотношение вооруженных сил с поправкой на национальное богатство страны) в мусульманских странах были существенно выше, чем у других. В христианских странах все с точностью до наоборот. Средние значения соотношений вооруженных сил и индексы военных усилий у мусульманских стран примерно вдвое превышают те же показатели христианских стран. “Вполне очевидно, – заключает Джеймс Пэйн, – что существует прямая связь между исламом и милитаризмом”.
Для мусульманских государств также характерна ярко выраженная тенденция прибегать к насилию в международных кризисах; так, из 142 кризисов, в которые были вовлечены мусульманские страны в период между 1928-м и 1979 годами, они воспользовались силой для разрешения 76 из них. В 25 случаях сила была главным средством разрешения кризисной ситуации; в 51 кризисе мусульманские страны использовали насилие в качестве дополнительной меры. Когда мусульманские государства использовали насилие, то степень его была весьма высока: к полномасштабной войне они прибегали в 41% случаев и вступали в крупные столкновения еще в 38% случаев. В то время как мусульманские страны прибегали к насилию в 53,5% кризисов, силовые методы были использованы Соединенным королевством всего лишь в 11,5%, США – в 17,9% и Советским Союзом – в 28,5% кризисов, в которые были вовлечены эти страны. Среди великих держав только у Китая тенденция применять силовые способы разрешения своих споров больше, чем у мусульманских стран: он использовал силу в 76,9% кризисов. Мусульманская воинственность и предрасположенность к силовым решениям конфликтов являются реальностью конца двадцатого века, и этого не могут отрицать ни мусульмане, ни не мусульмане.