Виктор Суворов. Ледокол.

Глава 31. КАК ГИТЛЕР СОРВАЛ ВОЙНУ

Нас вполне подготовили к агрессивной войне. И тут уж не наша вина, что агрессию совершили не мы.

Генерал-майор П.Г.Григоренко

17 июня 1945 года группа советских военных следователей провела допрос высших военных лидеров фашистской Германии. В ходе допроса генерал-фельдмаршал В. Кейтель заявил: «Я утверждаю, что все подготовительные мероприятия, проводившиеся нами до весны 1941 года, носили характер оборонительных приготовлений на случай возможного нападения Красной Армии. Таким образом, всю войну на Востоке в известной мере можно назвать превентивной… Мы решили… предупредить нападение Советской России и неожиданным ударом разгромить ее вооруженные силы. К весне 1941 года у меня сложилось определенное мнение, что сильное сосредоточение русских войск и их последующее нападение на Германию может поставить нас в стратегическом и экономическом отношениях в исключительно критическое положение… В первые же недели нападение со стороны России поставило бы Германию в крайне невыгодные условия. Наше нападение явилось непосредственным следствием этой угрозы…»

Генерал-полковник А. Иодль — главный конструктор германских военных планов стоял на том же. Советские следователи активно пытались сбить Кейтеля и Йодля с этой позиции. Не вышло. Кейтель и Иодль свою позицию не изменили, и по приговору так называемого «международного трибунала» в Нюрнберге были повешены в числе «главных виновников войны». Одно из основных обвинений против них — «развязывание неспровоцированной агрессивной войны» против Советского Союза.

Прошло 20 лет, и появились новые свидетельства. Мой свидетель — Адмирал Флота Советского Союза Н. Г. Кузнецов (в 1941 году — адмирал. Нарком ВМФ СССР, член ЦК, член Ставки Главного командования с момента ее создания). Вот его показания: «Для меня бесспорно одно: И. В. Сталин не только не исключал возможности войны с гитлеровской Германией, напротив, он такую войну считал… неизбежной… И. В. Сталин вел подготовку к войне — подготовку широкую и разностороннюю, — исходя из намеченных им самим… сроков. Гитлер нарушил его расчеты» (Накануне. С. 321).

Адмирал совершенно открыто и ясно говорит нам, что Сталин считал войну неизбежной и серьезно к ней готовился. Но вступить в войну Сталин намеревался не в ответ на германскую агрессию, а в момент, который сам выбрал. Другими словами, Сталин готовился ударить первым, т. е. совершить агрессию против Германии, но Гитлер нанес упреждающий удар и все планы Сталина нарушил.

Адмирал Кузнецов — это свидетель самого высокого ранга. В 1941 году он занимал положение в советской военно-политической иерархии даже более высокое, чем Жуков. Кузнецов — Нарком, Жуков — заместитель Наркома; Кузнецов — член ЦК, Жуков — кандидат. Никто, из писавших мемуары, не занимал в 1941 году столь высокого положения, как Кузнецов, и никто не был так близок к Сталину, как он. Поэтому Кузнецова я считаю самым важным своим свидетелем после Сталина, конечно. Кстати, то, что говорит Кузнецов после войны, полностью совпадает с тем, что он говорил до войны, например, в 1939 году на XVIII съезде партии. Это был съезд, который наметил новый путь: сократить террор внутри страны и перенести его на соседние страны: «то, что создано в СССР, может быть создано и в других странах!» На этом съезде «победителей», которые решили стать «освободителями», речь Кузнецова едва ли не самая агрессивная. Именно за эту речь Кузнецов в конце съезда становится членом ЦК, минуя уровень кандидата, и получает пост Наркома.

Все, что говорит Кузнецов открыто, за много лет до него Сталин говорил в своих секретных речах. Все, что говорит Кузнецов, подтверждается действиями Красной Армии и флота. Наконец, адмиралу Кузнецову в данном случае надо верить и потому, что книгу его читали все друзья и враги, читали политические и военные лидеры Советского Союза, читали маршалы, дипломаты, историки, генералы и адмиралы, читали платные друзья СССР за рубежом, и НИКТО никогда не пытался отрицать слова Кузнецова!

Сравним слова Кейтеля и Кузнецова.

Генерал-фельдмаршал В. Кейтель говорит: Германия не готовила агрессию против Советского Союза, агрессию готовил Советский Союз. Германия просто защищалась от неизбежной агрессии, применив упреждающий удар. Адмирал флота Советского Союза Н. Г. Кузнецов говорит то же самое: да, Советский Союз готовился к войне и неизбежно в нее вступил бы, но Гитлер своим ударом эти планы сорвал.

Мне понятно, что в Нюрнберге судьям из «международного трибунала» не хватило желания (и профессиональной честности) найти настоящих виновников войны. Но мне непонятно, почему те же «судьи» после признаний адмирала Кузнецова не собрались срочно в Нюрнберге и не сняли часть обвинений против Кейтеля, Йодля, германского Вермахта и вообще всей Германии?

Господа судьи, не могли бы вы нам объяснить свою странную позицию? Обвиняемые в Нюрнберге свою вину в агрессии против СССР не признали. «Потерпевшая» сторона признает, что никто против нее агрессию не совершал, наоборот, «потерпевший» сам готовился к удару. Почему же вы, господа судьи, так спешили повесить Кейтеля и Йодля, но не спешите повесить Кузнецова, Жукова, Молотова? Почему, господа судьи, вы сохраняете в силе ваши обвинения против Германии, но не спешите выдвинуть обвинений против СССР?

Советские маршалы и генералы не скрывают своих намерений. Начальник Академии Генерального штаба ВВС генерал армии С. П. Иванов с группой ведущих советских историков написали научное исследование «Начальный период войны». В этой книге Иванов не только признает, что Гитлер нанес упреждающий удар, но и называет срок: «немецко-фашистскому командованию буквально в последние две недели перед войной удалось упредить наши войска» (там же, с. 212).

Если Советский Союз готовился к обороне или даже к контрнаступлению, то упредить это нельзя. Если Советский Союз готовил удар, то этот удар можно упредить ударом, который наносится другой стороной чуть раньше. В 1941 году, как говорит Иванов, германский удар был нанесен с упреждением в две недели.

Таких признаний немало. Вот, только в качестве примера, еще одно. Взято из Военно-исторического журнала, N 4, 1984. Журнал является органом Министерства обороны СССР и не может быть опубликован без виз министра обороны и начальника Генерального штаба (в то время — Маршалы Советского Союза С. Соколов и С. Ф. Ахромеев). Военно-исторический журнал объясняет, зачем вблизи границы создавались запасы боеприпасов, жидкого топлива, продовольствия. Ответ простой — для наступательных действий.

На той же странице 34 открыто говорится, что германское нападение сорвало советские планы.

А ведь если бы Красная Армия готовилась к обороне или даже к контрнаступлению, то сорвать ее планы не так просто, наоборот, германское вторжение служит сигналом советским войскам начать выполнение намеченных планов. И только в том случае, если Красная Армия готовилась к наступлению, то германское вторжение может эти планы сорвать, т. к. войска, вместо действий по планам, вынуждены обороняться, т. е. импровизировать, делать то, что не предусмотрено.

А теперь вернемся в июнь 1941 года.

6 июня 1941 года германская разведка получила сведения о том, что советское правительство намерено перебраться в Свердловск.

В Германии об этом узнают только Гитлер и самые приближенные к нему люди. Доктор Геббельс в своем дневнике делает пометку, что такое сообщение получил. Геббельс очень нелестно отзывается о советском руководстве и его намерении сбежать подальше на восток.

И только спустя много десятилетий мы по достоинству можем оценить сообщение о переезде советского правительства. Сейчас-то мы знаем, что в Свердловске был создан ложный командный пункт. Только в ходе войны выяснилось, что в качестве запасной столицы был подготовлен не Свердловск, а Куйбышев, куда в критической обстановке перебрались многие правительственные учреждения Советского Союза и иностранные посольства. Но и Куйбышев — это не вся правда, а только полуправда. В Куйбышеве были сосредоточены те учреждения, потеря которых не оказывала влияния на устойчивость высшего военно-политического руководства страны. Верховный Совет с «президентом» Калининым, второстепенные наркоматы, посольства. Все важные учреждения находились рядом, но не в Куйбышеве, а в гигантских под — земных тоннелях, вырубленных в скалах Жигулей. Перед войной строительство этого гиганта было замаскировано строительством другого гиганта — Куйбышевской ГЭС. Сюда гнали тысячи зэков, тысячи тонн строительных материалов и строительную технику, и всем ясно зачем — для строительства ГЭС. После войны всю гигантскую стройку передвинули вверх по течению Волги и возвели ГЭС на новом месте. Первое место строительства было выбрано там, где ГЭС построить нельзя, но где можно построить великолепный подземный, точнее — подскальный, КП.

В германских предвоенных архивах я не нашел никаких упоминаний о Куйбышеве как запасной столице, тем более, ничего о подземном командном пункте в Жигулях. Германская разведка имела только сведения о переезде советского правительства на командный пункт в Свердловске. Но правительство не может переезжать на командный пункт, который не существует. Кто же распространяет сведения о переезде на ложный командный пункт? Это делать может только тот, кто этот ложный командный пункт выдумал, т. е. советское правительство, точнее — глава этого правительства И. В. Сталин. Ложный командный пункт для того и создается, чтобы однажды противник о нем узнал. Этот момент настал, и германская разведка получила «секрет», который сфабрикован специально для нее.

Сообщение германской разведки о намерении советского правительства переехать в Свердловск — это «секрет» из той же серии, что и речь Сталина, болтовня советских послов и Сообщение ТАСС.

Если германская разведка получила ложное сообщение о намерениях советского руководства — значит, советское руководство именно в данный момент старается что-то скрыть. Нетрудно догадаться, о чем идет речь. Если советское руководство распространяет ложные сведения о своем намерении перебраться на восток, то, наверное, оно намерено сделать нечто противоположное.

Хитрость заключалась в том, что помимо мощного командного пункта в Жигулях, расположение которого хотя и трудно, но возможно было определить, существовал еще один правительственный командный пункт. Он представлял собой железнодорожный состав. В случае войны этот КП под прикрытием нескольких бронепоездов НКВД, в сопровождении трех поездов наркомата связи мог в любой момент появиться в районе боевых действий. Эта способность быть рядом с районом главных событий войны отражалась в названии поезда — ГПКП — Главный передовой командный пункт. Для этого КП было создано несколько тщательно укрытых и замаскированных стоянок, к которым еще в мирное время подведены линии правительственной связи. К линиям связи надо было просто подключить аппаратуру поездов.

Не надо объяснять, что подвижной КП предназначался для наступательной войны, для ситуации, когда войска стремительно уходят вперед, а командование со своими громоздкими средствами управления и связи должно поспевать за наступающими фронтами и армиями. В оборонительной войне проще, надежнее, безопаснее управлять из кремлевского кабинета, с подземной станции московского метро или из жигулевских тоннелей.

Если собрать малые кусочки информации и объединить их вместе, то мы с определенной долей уверенности сможем утверждать, что на железнодорожной магистрали Минск-Вильнюс (ближе к Вильнюсу) располагался или должен был располагаться командный пункт очень крупного калибра.

Через несколько дней после того, как германские руководители получили «секретное» сообщение о переезде советского правительства на восток, начался секретный переезд советского правительства к советским западным границам в районы Минска и Вильнюса.

Каждый военный человек знает, как перемещается крупный штаб на учениях или в боевой обстановке, Оперативный отдел выбирает место будущего штаба, вышестоящий командир это место утверждает и дает разрешение на перемещение. Лес, в котором будет располагаться штаб, оцепляют, не пропуская посторонних, затем тут появляются саперы и связисты, которые готовят укрытия и систему связи, затем появляется начальник связи данного формирования (дивизии, корпуса, армии фронта) и лично проверяет, что с данного места связь надежно работает со всеми важными абонентами, и после этого, наконец, появляется сам штаб, офицерам которого остается только подключить свои телефоны и шифровальные машины к отлаженной и заранее проверенной системе связи.

Красная Армия в 1941 году работала как единый отлаженный механизм: в приграничных лесах появляются десятки начальников связи стрелковых и механизированных корпусов, вслед за ними начинается тайное развертывание командных пунктов этих корпусов. Немедленно вслед за этим в других лесах появляются начальники связи армий, их появление — признак, что скоро тут появятся штабы армий. Признак верный, и штабы действительно появляются. Вот прямо в день опубликования Сообщения ТАСС в укромных уголках заповедных, хорошо охраняемых лесов появились начальники связи фронтов. Связь проверена, и штабы фронтов тайно вытягивают свои колонны на перемещение.

Настал момент и более крупному начальнику связи появиться в 150 километрах от границ Восточной Пруссии. Сюда, в Вильнюс, тайно едет Народный комиссар связи И. Т. Пересыпкин. Можем ли мы догадываться, для кого Пересыпкин едет проверять связь? У наркома Пересыпкина только один прямой начальник — Председатель Совнаркома товарищ И. В. Сталин.

Нарком связи едет к границам Восточной Пруссии так, чтобы никто не мог знать об этом. Нарком едет обычным поездом, который идет по обычному расписанию, но к поезду сзади прицеплен дополнительный особый вагон, в котором и находится сам Пересыпкин и его заместители. Переезд Наркома связи — абсолютная тайна. Даже шифровки, которые Пересыпкин получает из Москвы, подписаны его же именем: «Пересыпкин», чтобы шифровальщики правительственной связи знали, что Пересыпкин все еще находится в Москве и никуда не уезжал.

Но лучше послушать самого И. Т. Пересыпкина. Товарищ маршал войск связи, вам слово:

«Буквально в самый канун войны И. В. Сталин поручил мне выехать в Прибалтийские республики. Это ответственное задание я почему-то связывал с надвигавшимися военными событиями. Вечером 21 июня 1941 года вместе с группой ответственных работников Наркомата связи я выехал в Вильнюс. Мы находились в пути, когда началась война…» (Связисты в годы Великой Отечественной войны. С. 17).

Утром 22 июня на станции Орша Пересыпкин получает из Москвы телеграмму: «СВЯЗИ ИЗМЕНЕНИЕМ ОБСТАНОВКИ НЕ СОЧТЕТЕ ЛИ НУЖНЫМ ВЕРНУТЬСЯ В МОСКВУ» (там же, с. 32–33).

Пересыпкин едет по железным дорогам, которые не только полностью военизированы, но и несколько дней назад получили приказ перейти на режим военного времени и быть в готовности работать в боевой обстановке (В. А. Анфилов. Бессмертный подвиг. С. 184). Пересыпкин едет в районы, где войска гигантскими массами тайно сосредоточиваются к границам, имея приказ, взять с собой «только необходимое для жизни и боя» (там же). Пересыпкин едет на территорию военного округа, где уже существует фронт, где штаб уже разослал совершенно секретные данные тысячам исполнителей, данные, которые до начала войны рассылать запрещено. Пересыпкин едет в район, где тайно создается правительственный командный пункт. Пересыпкин едет по личному приказу Сталина и знает, что эта «поездка связана с надвигавшимися военными событиями».

Но Гитлер напал, и вот Пересыпкин, бросив свой секретный вагон, на попавшейся под руку грузовой машине мчится в Москву.

Выходит, что если бы Гитлер не напал, то Нарком связи товарищ Пересыпкин прибыл бы на тайный командный пункт в районе Вильнюса и действовал бы в соответствии с «надвигавшимися военными событиями», т. е. координировал системы военной, правительственной и государственной связи в войне. Но оттого что Гитлер напал, поездку на войну пришлось срочно отменить.

Сталин посылает Пересыпкина на войну, но нападение Гитлера — это полная неожиданность и для Сталина, и для Пересыпкина. Нападение Гитлера — это «изменение ситуации» настолько серьезное, что заставляет отменить многие важнейшие мероприятия советского правительства и заставляет импровизировать, вплоть до возвращения Наркома в Москву на первой попавшейся грузовой машине.

ЧЛЕНЫ СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА УЖЕ ВЫЕХАЛИ НА ВОЙНУ ПРОТИВ ГЕРМАНИИ, НА ВОИНУ, В КОТОРОЙ ГЕРМАНСКОЕ ВТОРЖЕНИЕ НЕ ПРЕДВИДЕЛОСЬ.

В ту же ночь по той же железной дороге Москва — Минск намечалось перемещение в западные районы страны руководящих лидеров Народного комиссариата обороны, НКВД, Наркомата государственного контроля и других важнейших правительственных учреждений Советского Союза. Цель поездки — война. К тайной поездке к западным границам готовились Народный комиссар внутренних дел, кандидат в члены Политбюро, генеральный комиссар государственной безопасности Л. П. Берия; член ЦК Нарком государственного контроля, армейский комиссар 1-го ранга Л. 3. Мехлис; кандидат ЦК, нарком обороны Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и другие лидеры сталинской империи. Не исключено, что к тайной поездке на запад готовился и сам товарищ Сталин.

Для каждого лидера была создана смешанная группа из высших представителей руководства, наиболее важных в войне наркоматов. Утром 21 июня 1941 года создание оперативных групп было завершено. Каждая группа ждала только своего лидера, который находился в Кремле на последнем заседании Политбюро, чтобы тайно сопровождать его на войну. Все члены оперативных групп утром 21 июня знают, что они едут на войну. Правда, они знают место назначения — Минск (что тоже правильно), но не Вильнюс, до которого от Минска рукой подать.

Все члены групп знают, что Советский Союз уже вступил в войну против Германии, хотя об этом еще официально не объявлено и хотя боевые действия еще не начались. Для того группы и направляются тайно на запад, чтобы эти действия начать!

Но удивительная вещь: никто, включая и лидеров групп, которые заседают в Кремле, не подозревает о готовящемся германском вторжении. Более того, когда такие сведения вечером начинают поступать каскадом, высшие советские руководители отказываются в них верить. Из Кремля, из Наркомата обороны, из Генерального штаба сыплются на границу директивы и грозные телефонные окрики: на провокации не поддаваться!

Вот тут возникает вопрос: если советские руководители не верят в возможность германского вторжения, на какую же войну они собрались? Ответ один: на войну, которая должна начаться БЕЗ ГЕРМАНСКОГО ВТОРЖЕНИЯ.

Группы сопровождения лидеров проводят томительные часы в ожидании, и наконец в 6 утра 22 июня им сообщают, что поездка к западным границам отменяется, т. к. Гитлер сам начал войну.

Если советские лидеры собирались ехать на тайные командные пункты у западных границ, чтобы сдержать германское вторжение, то, получив сигнал о таком вторжении, они должны были поспешить на запад, но они отменяют свои поездки на войну. Они готовы были появиться у границ и руководить войной, но такой, которая начинается не по германским сценариям, а по советским. Гитлер их этого удовольствия лишил.

Вот стандартное свидетельство.

Я его выбрал из других только оттого, что оно самое свежее. Свидетель Д. И. Ортенберг на 21 июня 1941 года занимал пост заведующего организационно-инструкторским отделом Народного комиссариата государственного контроля. Он сам описывает свою должность: «по военным понятиям — вроде начальника штаба».

Генерал-майор Д. И. Ортенберг, вам слово:

«Иногда меня спрашивают:

— Ты когда на войну ушел?

— Двадцать первого июня.

— ?!

Да, это было так.

…Утром меня вызвали в Наркомат обороны и сказали, что группа работников Наркомата во главе с маршалом С. К. Тимошенко выезжает в Минск. Предупредили, что я поеду с ней. Предложили отправиться домой, переодеться в военную форму и явиться в наркомат. …В приемной наркома обороны полным-полно военного народа. С папками, с картами, заметно возбужденные. Говорят шепотом. Тимошенко уехал в Кремль… 22 июня около пяти часов утра Нарком вернулся из Кремля. Позвал меня:

— Немцы начали войну. Наша поездка в Минск отменяется» (Д. И. Ортенберг. Июнь-декабрь сорок первого. С. 5–6).

Неизвестно откуда пришла легенда о том что 22 июня 1941 года Гитлер начал войну на востоке, чуть ли не насильно втянув Советский Союз в войну. А если мы послушаем тех, кто находился действительно рядом с самыми главными советскими лидерами в те дни, часы и минуты, то все выглядит совсем по-другому: 22 июня 1941 года Гитлер сорвал сталинский план войны, Гитлер перенес войну на территорию, где она родилась 19 августа 1939 года. Гитлер не позволил советским лидерам вести войну так, как они намечали, заставив их импровизировать и делать то, к чему они не готовились: защищать свою собственную территорию. Гитлер, конечно, не мог остановить натиск мирового коммунизма, но осадил, задержал, ослабил его.

Все это не я придумал.

Так говорят сами советские генералы.